Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ]
— Тянет свежим воздухом, — сказал гном. — Скоро выход.
— Точно, легче дышать стало, — подтвердил Катай.
— Тогда на выход? — Гарко с надеждой посмотрел на своих товарищей.
Останавливаться еще раз на ночевку никому не хотелось, раз впереди был белый свет. Решили идти до упора. Путники повеселели, опять начали оживленно разговаривать.
— Если удачно выйдем, — сказал Радмир. — Покажу проход в горах, которым легко и быстро выйдем в Зеркальную Долину.
— Интересно, где вообще выйдем, — улыбнулась Белава. — Леший очень мало знал о подземном ходе, мы шли совсем иначе, чем он говорил.
— Отчего же иначе, — не согласился Дарислав. — Если не брать усыпальницу Артера, то так и шли по прямому ходу, никуда не сворачивая.
— Вот бы сразу у альвов выйти, — помечтал Катай.
— Точно, — поддержал его Гарко.
— А еще сапоги бы найти и выпить кружечку доброго пива, — присоединился к ним в мечтах Гурди.
— К солнышку бы скорей, — сказала Белава, и Радмир, ехавший рядом с ней, ласково пожал ее руку.
— Скоро уже, голубушка. Совсем скоро, — улыбнулся он и перевел взгляд на дорогу.
Глава 21
Свет заходящего солнца больно ударил по глазам, и люди прикрылись руками. Они вдыхали полной грудью запахи большого мира и улыбались. Наконец, глаза привыкли к неяркому свету уходящего дня, и они начали оглядываться. Они опять стояли в лесу, и в какую сторону идти было непонятно. Решили идти пока прямо. Белава отправила очередных искателей, на всякий случай.
— Странно, — произнес Катай. — Почему темные не сделали ход от гор, а ушли в лес?
Ответа ни у кого не было. Но с Катаем согласились, нелогично это было. Вроде от Великих гор было бы удобней. Но у альвов всегда свои странные мотивы. Раз так сделали, значит так и надо. Настроение было у всех замечательное, однако, усталость сказывалась, и надо было искать место для ночлега. Путники облюбовали маленькую опушку и теперь устраивались на ней. Белава поставила защитный круг. В его надежность уже верили безоговорочно, потому спать завалились все разом, и вскоре опушка огласилась могучим храпом… маленького гнома, даже Гарко уступал Гурди в силе легких.
Белава проснулась среди ночи от того, что на нее кто-то смотрит. Она огляделась, но никого не заметила. Девушка встала, прошлась в границах защитного круга, пытаясь понять откуда идет этот взгляд. В который раз пожалела чародейка, что змейка осталась в ее родном мире, так уже привычно было определять опасность по ее шипению. Она немного подумала и покинула защитный круг, не спеша направляясь туда, откуда ей чудился взгляд. Возле кустов орешника она обернулась, мужчины спали. Девушка не спешила входить в кусты, она отвела их в сторону, вглядываясь в ночную темноту леса.
— Кто здесь, отзовись, — позвала Белава.
— Это я, — послышался негромкий девичий голосок.
— Кто я?
— Милуша, — снова ответил голосок. — Заблудилась я, страшно.
— А почему не выходишь, видишь же нас, — продолжала допрос чародейка.
— Мужиков у тебя больно много, боязно. — призналась Милуша.
— Далеко ль живешь отсюда?
— Да ты подойди ко мне, что мы через кусты разговариваем? — предложила невидимая девушка.
— Так ты ко мне выходи, — не согласилась Белава.
— Боязно, — упрямо повторила Милуша. — Вона мужики какие грозные, да с мечами. А тут они меня не приметят. Мне страшно здеся-а-а, — завыла она вдруг. — Лес, ночь, волки рыщут. А я одна бедная, натерпелася-а-а, настрадалася-а-а! Тебя увидела, думала, вот хорошо-то как, а ты ко мне даже подойти не хочешь.
— Ладно-ладно, не плачь. Сейчас чего-нибудь тебе поесть возьму, голодная, небось.
Белава вернулась в защитный круг, выудила из сумы сухарей и пошла назад. Милуша была там, она решилась немного приблизиться, но из кустов не выходила, однако, и чародейка не спешила подходить к ней, чай, не желторотая, чем легкомыслие заканчивается, знает. Девушка протянула сухари невидимой собеседнице, и та неуверенно потянулась за ними. Белава внимательно вгляделась в показавшуюся ладошку. Рука принадлежала действительно юной девушке, как и голос. Девка на выданье, только созрела, определила ее возраст чародейка.
— Как же тебя, горемычная, угораздило заблудиться? — поинтересовалась Белава.
— По ягодки пошла, — всхлипнула Милуша. — увлеклася и заплутала. Аукала, аукала, да видно Леший позабавился, аль Аука какой, теперь не знаю, куда идтить, — и она снова заплакала.
— Да ты выходи, сердешная, не бойся, — Белаве было жалко девушку.
— Боязно, — упрямо повторила та. — Там а мужики здоровые. Лучше ты ко мне.
— Глупая, не обидит тебя никто, выходи.
— Не-ет, — Милуша сделала новый заход на страдания с причитаниями. — Бедныя я несчастныя, да как же быть-то мне теперича-а? Сгину во цвете ле-ет. А и жисть моя непутевая-а-а.
— Не плачь, подойду к тебе, успокойся, — Белава совсем расчувствовалась и шагнула в темноту леса.
Милуша обнаружилась у дерева, успев отойти от кустов. Она спряталась за ствол, высунув оттуда только голову с распущенными волосами. Это насторожила чародейку. Чтоб девка, да простоволосая? Она позвала свою новую знакомую, но та опять заупрямилась, теперь опасаясь самой Белавы. Милуша потребовала показать руки, что ничего в них нет. Чародейка пожала плечами и протянула руки, развернув их ладонями вверх.
— Меня-то что боишься? — удивилась она.
— Да мало ли, все ж одна, да среди мужиков, а вдруг вы разбойники, и ты меня связать хочешь и к мужиками своим отволочь, — выдала Милуша.
— Так нет же ничего, сама посмотрела.
— А ты теперича спиной повернись, вдруг там припрятала, — не сдавалась девка.
— Странная ты какая-то, — Белава опять пожала плечами и повернулась спиной к Милуше. — Ну, что видишь?
— Подругу новую, — весело воскликнула девка, и чародейка услышала шелест травы под быстрыми шагами.
Она только хотела обернуться, как ледяная рука обхватила ее сзади за горло, а вторая уцепилась за оба запястья мертвой хваткой. Девушка вскрикнула, попыталась освободиться, но капкан холодных рук был слишком крепок. Ее потянули куда-то, только смех теперь был старушечий. Это что-то напомнило чародейке, но мысль моментально унеслась прочь.
— Помогите, — просипела Белава. — Помогите!
«У тебя не голова, а ветряная мельница», — будто крикнул ей в ухо Дарей. «Белава, как можно быть такой беспечной?» «Когда же ты повзрослеешь, лебедушка?» — теперь в мутнеющем сознании чародейки возник ее Радмир, и она всхлипнула.
